Рона улыбнулась восходящему солнцу и пригласила речку отведать ее угощение: три васильковых венка. Речка ответила ей, что не голодна, и унесла цветы бурным потоком вниз по течению.
Рона обрадовалась, что река приняла ее дар, закружилась по поляне, подняв за собой вихрь цветочной пыльцы, и запела.
Лес подхватил ее голос, перенося от дерева к дереву незатейливую мелодию. И даже обиженный чем-то соловей, не выдержав, засвистел ей вдогонку, и вскоре многоголосый хор вторил ее сильному, звонкому, как сотни колоколов, контральто.
- Прости, я увлеклась, - виновато улыбнувшись, наклонилась Рона к бабочке. - Но мне так нравится петь! - и она издала еще один звук, похожий на трель.
Бабочка вспорхнула, превратившись в нимфу. Нахмурившись, она махнула рукой в сторону реки, и Рона увидела: о камни в центре потока разбилась хрупкая лодочка, а рядом, чуть живые, барахтались двое.
- Кто это? - воскликнула она удивленно.
- Дети, - ответила нимфа. - Они утонут, если мы им не поможем сейчас же.
- Папа, папа! - заплакала Рона, и старый лес укутал ее листвой:
- Будь осторожнее, когда поешь!
Рона, наклонившись, подтолкнула осколки лодки ближе к детям. Малыши проворно забрались на них и задрожали, послушная речка легонько донесла их до берега.
Обрадованная удачей, Рона закружилась вокруг детей, высушив их волосы и одежду своим теплым дыханием, и проводила, легонько подталкивая в спину, до самого дома, и потом долго еще пела им колыбельную в дымовую трубу и заглядывала в окна, пока отец не позвал ее спать.